А он (т. е. Кубышкин) только пыхтел и радовался, глядя на нас. Передовых статей он лично не читал — скучно! — но приказывал докладывать, и на докладе всякий раз сбоку писал:"верно". Но статьи Очищенного он читал сам от первой строки до последней, и когда был особенно доволен, то в первый же воскресный день, перед закуской, собственноручно подносил своему фавориту рюмку сладкой водки ...
-- Салтыков - Щедрин М. Е. Сатирический роман «Современная идиллия» (Цитата) ***
Танцы 30-х годов - НЕВОЗМОЖНО УСТОЯТЬ! Классная подборка из ретро-фильмов _ Swin
- Эй, муженёк, вставать пора… – Да что за день такой с утра! Чуть встал, и в спешке, на ходу, Чай не допив, к метро бегу!
На трёх работах я в отделе. Их больше каждую неделю. И я в работу с головой, Всё на жене, пока живой.
У нас уменьшили зарплату - Семь тысяч стало маловато, И разбегаться стал народ, А ветеранов кто возьмёт?
… Всё ближе голова к подушке. Вдруг снова слышу стук по кружке: – Эй, соня, тут тебе варенье. Вставай, сегодня воскресенье!
С низкого старта готовясь в забег, Душу Архангелам дав на поруки, Жизнь пробежав до глубокой старухи, Вдруг поняла, что не долог был век. Где измерения шли на микроны И километрами виделся миг, Там на вершине сознанья возник Колосс огромный в обличьи Вороны. Не растерявшись, взглянула в упор, Только в агонии руки скрестила, Тело покинула бренная сила: — Не забирай! На расправу ты скор! Звон разорвал тишину на осколки. Только направо и только вперёд. Сколько вопросов? Ответов — не столько.
С левой ноги (отрывок) Автор: Ирины Горбань
Глава 13 (Фрагмент)
Разведчики поползли в том направлении, куда ночью ушёл Ваня.
В иных местах на топкой почве были ещё довольно ясно заметны следы его босых ног.
Биденко смотрел на эти следы и думал:
«Эх, ведь какие мы, право непутёвые! До сих пор не успели для парнишки обуви расстараться. Ну, да уж ладно. Найдём его, воротимся благополучно в часть, тогда полное обмундирование ему справим. По мерке подгоним. Будет у нас ходить красавчиком».
Когда началось болото, следы вовсе пропали.
Теперь двигались по компасу, в направлении речки. Вокруг по-прежнему было туманно, безлюдно. Речка действительно оказалась недалеко.
Скоро разведчики увидели низкий луговой берег, кое-где поближе к воде поросший густыми камышами. На противоположном, высоком берегу синел лес.
Прежде чем двинуться дальше, Горбунов и Биденко долго лежали, внимательно изучая местность.
Берег речки хотя и был пуст, но внушал опасение. На поверхности ещё довольно яркого мокрого луга были видны многочисленные следы грузовиков.
Судя по тому, что они были свежие, чёрные, как вакса, грузовики проезжали здесь совсем недавно.
Возможно, они привозили сюда какой-то груз, вероятнее всего — строительный лес, так как в некоторых местах на лугу валялись кучи свежих щепок.
Было похоже, что где-то недалеко совсем недавно строили мост. Несомненно, мост был тут, только его скрывали камыши.
Но раз был мост — значит, была и охрана. И этого следовало опасаться.
Что же касается леса на противоположном берегу, то в нём явно стояла воинская часть или находились штабы: в нескольких местах над лесом подымались дымки, а в одном месте на опушке между корнями деревьев просматривалось какое-то инженерное сооружение, тщательно затянутое зелёной маскировочной сетью.
Это мог быть орудийный блиндаж, наблюдательный пункт или бруствер пехотного окопа полного профиля.
Видно, немцы здесь сильно укрепились и подготовлялись к долговременной обороне.
Это было очень важное открытие, и разведчики напряжённо всматривались в местность, стараясь запомнить все подробности, для того чтобы позже, когда представится возможность, нанести их на карту по памяти.
Однако, как бы то ни было, дольше оставаться здесь было невозможно. Надо было поскорее уходить.
Но они медлили. Разве могли они бросить товарища в беде и вернуться в часть без Вани!
А с другой стороны, что они ещё могли сделать?
Вот они дошли до той речки, куда до них отправился мальчик. Вот они видят эту речку. Но что же дальше?
Следы мальчика потеряны.
Если его действительно захватили немцы, то они его, конечно, уже давно отвели в какую - нибудь полевую комендатуру.
Но, с другой стороны, на что бы понадобилось задерживать маленького оборванного деревенского мальчика, ведущего больную клячу? Мало ли их, этих нищих, голодных советских детей, бродит у них в тылу?
Всех не переловишь.
А потом — куда их девать, кто будет с ними возиться? Теперь не до них, шкуру надо спасать.
Нет, было положительно невероятно, чтобы Ваню схватили немцы.
А даже если и схватили, какие улики могли найтись против мальчика?
Ровным счётом никаких. Дырявая торба, и в ней старый, рваный букварь. Только и всего.
В таком случае куда же он делся? Почему лошадь вернулась одна? Может быть, Ваня просто от них ушёл, не выдержал, надоело?
Но это было уж совсем невозможно. Не таков был Ваня!
Вернее всего, он дошёл до речки, повернул назад, заблудился… Ваня заблудился! Нет, об этом смешно было и думать.
Между тем время шло. Надо было принимать какое - нибудь решение.
из повести Валентина Петровича Катаева - «Сын полка»
Имею я, Божий раб (имя), грамоту охранную. От вора и супостата мною она взята. От каменных столбов, От двенадцати кожаных гробов. В тех двенадцати гробах есть двенадцать могил. Все они для моих врагов, для двенадцати воров. Гробы их не закрыты, крышки не забиты. Вынимаю я, Божий раб (имя), Из ног воров движенье, Из их буйных голов всякое соображенье. Из глаз свет, из рук силу, из тела живую жилу, Из жил красную кровь. Ни встать ему, ни сказать, ни мыслить, ни убегать.¬ Столбом его столблю, огнём его жгу. Окривей, вор, охромей, ошалей, одеревяней. Колю тебя, вор, колом деревянным, Кляну тебя словом окаянным. Не уйти тебе, вор, из моего имения Без моего молитвенного позволения. Секу тебя, убиваю, Абарой (*) тебя уничтотаю я, Божий раб (имя).
Источник: Мудрая Совушка - Защита от воровства ___________________________________________________________________________________________________________
(*) Абарой тебя уничтотаю - Абара в некоторых мифах и поверьях — церковный бес. ___________________________________________________________________________________________________________
Глава двенадцатая ( Фрагмент )
Первым делом, как я за дверь вылетел, сейчас же руку за пазуху и удостоверился, здесь ли мой бумажник?
Оказалось, что он при мне.
«Теперь, — думаю, — вся забота, как бы их благополучно домой донести».
А ночь была самая тёмная, какую только можете себе вообразить.
В лете, знаете, у нас около Курска бывают такие тёмные ночи, но претеплейшие и премягкие: по небу звёзды как лампады навешаны, а понизу темнота такая густая, что словно в ней кто-то тебя шарит и трогает...
А на ярмарке всякого дурного народа бездна бывает, и достаточно случаев, что иных грабят и убивают.
Я же хоть силу в себе и ощущал, но думаю, во-первых, я пьян, а во-вторых, что если десять или более человек на меня нападут, то и с большою силою ничего с ними не сделаешь, и оберут, а я хоть и был в кураже, но помнил, что когда я, не раз вставая и опять садясь, расплачивался, то мой компаньон, баринок этот, видел, что у меня с собою денег тучная сила.
И потому вдруг мне, знаете, впало в голову: нет ли с его стороны ко вреду моему какого-нибудь предательства? Где он взаправду? вместе нас вон выставили, а куда же он так спешно делся?
Стою я и потихоньку оглядываюсь и, имени его не зная, потихоньку зову так:
— Слышишь, ты? — говорю, — магнетизёр, где ты?
А он вдруг, словно бес какой, прямо у меня перед глазами вырастает и говорит:
— Я вот он.
А мне показалось, что будто это не тот голос, да и впотьмах даже и рожа не его представляется.
— Подойди-ка, — говорю, — ещё поближе. — И как он подошёл, я его взял за плечи, и начинаю рассматривать, и никак не могу узнать, кто он такой? как только его коснулся, вдруг ни с того ни с сего всю память отшибло. Слышу только что он что-то по-французски лопочет: «ди-ка-ти-ли-ка-ти-пе», а я в том ничего не понимаю. — Что ты такое, — говорю, — лопочешь?
А он опять по-французски:
— Ди-ка-ти-ли-ка-типе. — Да перестань, — говорю, — дура, отвечай мне по-русски, кто ты такой, потому что я тебя позабыл.
Отвечает:
— Ди-ка-ти-ли-ка-типе: я магнетизёр. — Тьфу, мол, ты, пострел этакой! — и на минутку будто вспомню, что это он, но стану в него всматриваться, и вижу у него два носа!.. Два носа, да и только! А раздумаюсь об этом — позабуду, кто он такой...
«Ах ты, будь ты проклят, — думаю, — и откуда ты, шельма, на меня навязался?» — и опять его спрашиваю:
— Кто ты такой?
Он опять говорит:
— Магнетизёр. — Провались же, — говорю, — ты от меня: может быть, ты чёрт? — Не совсем, — говорит, — так, а около того.
Я его в лоб и стукнул, а он обиделся и говорит:
— За что же ты меня ударил? я тебе добродетельствую и от усердного пьянства тебя освобождаю, а ты меня бьёшь?
А я, хоть что хочешь, опять его не помню и говорю:
— Да кто же ты, мол, такой?
Он говорит:
— Я твой довечный друг. — Ну, хорошо, мол, а если ты мой друг, так ты, может быть, мне повредить можешь? — Нет, — говорит, — я тебе такое пти-ком-пе представлю, что ты себя иным человеком ощутишь. — Ну, перестань, — говорю, — пожалуйста, врать. — Истинно, — говорит, — истинно: такое пти-ком-пё... — Да не болтай ты, — говорю, — чёрт, со мною по-французски: я не понимаю, что то за пти-ком-пё! — Я, — отвечает, — тебе в жизни новое понятие дам. — Ну, вот это, мол, так, но только какое же такое ты можешь мне дать новое понятие? — А такое, — говорит, — что ты постигнешь красу природы совершенство. — Отчего же я, мол, вдруг так её и постигну? — А вот пойдём, — говорит, — сейчас увидишь. — Хорошо, мол, пойдём.
И пошли. Идём оба, шатаемся, но всё идём, а я не знаю куда, и только вдруг вспомню, что кто же это такой со мною, и опять говорю:
— Стой! говори мне, кто ты? иначе я не пойду.
Он скажет, и я на минутку как будто вспомню, и спрашиваю:
— Отчего же это я позабываю, кто ты такой?
А он отвечает:
— Это, — говорит, — и есть действие от моего магнетизма; но только ты этого не пугайся, это сейчас пройдёт, только вот дай я в тебя сразу побольше магнетизму пущу.
И вдруг повернул меня к себе спиною и ну у меня в затылке, в волосах пальцами перебирать... Так чудно: копается там, точно хочет мне взлезть в голову.
Я говорю:
— Послушай ты... кто ты такой! что ты там роешься? — Погоди, — отвечает, — стой: я в тебя свою силу магнетизм перепущаю. — Хорошо, — говорю, — что ты силу перепущаешь, а может, ты меня обокрасть хочешь?
Он отпирается.
— Ну так постой, мол, я деньги попробую.
Попробовал — деньги целы.
из повести Николая Лескова - «Очарованный странник»
Поехали мы в густые голосеевские и китаевские леса, с самоваром, с сушёными карасями, арбузами и со всякой иной провизией; отдохнули, помолились в храмах и пошли искать прозорливца.
-- Лесков Н. С. Рассказ «Владычный суд» (Цитата)
***
! встречаются нецензурные выражения !
Ходит Спесь, надуваючись, С боку на бок переваливаясь. Ростом-то Спесь аршин с четвертью, Шапка-то на нём во целу сажень, Пузо-то его всё в жемчуге, Сзади-то у него раззолочено.
А и зашёл бы Спесь к отцу, к матери, Да ворота некрашены! А и помолился б Спесь во церкви божией, Да пол не метён! Идёт Спесь, видит: на небе радуга; Повернул Спесь во другую сторону: Не пригоже-де мне нагибатися!
Ходит Спесь, надуваючись... Автор: Алексей Толстой
Лоскутки сожалений и тесёмки обид Разложу на столе колебаний, И небесный кораблик мною будет пошит, Как картина воспоминаний. Из обрывков души я сплету кружева, Раз уж нет материала другого, И из сердца достав чьи-то злые слова, Вышью крестиком доброе слово.
Автор: Наталия Рябова
Как мы руки мыли
А газеты мы всё равно убирали, и Клавдя вытирала стол.
Вдруг бабушка пришла и сразу постелила на стол скатерть. Только простую, белую. И поставила на стол очень большую яичницу.
И сказала, чтобы мы с Клавдей шли мыть руки. А руки мыть очень было смешно, потому что из одного крана бежит горячая вода, а из другого холодная.
Можно дырочку в раковине закрыть медной пробочкой и напустить в раковину воды. А это не раковина, а умывальник. Он фарфоровый и очень чистый.
В нём можно сделать какую хочешь воду. Мы с Клавдей сделали тёплую. А потом пустили горячей и стали держать — кто скорей вынет руки.
Рукам стало совсем горячо.
А бабушка всё равно слышала, что мы делаем.
Пришла и говорит:
— Не выдумывайте глупостей! Ошпариться захотели!
Я руки поскорей вытянул, потому что всё равно очень горячо. Они стали красные - красные. Я говорил «шпариться» и смеялся.
Бабушка говорила:
— Ну, ладно. Садитесь за стол.
Мы стали есть яичницу.
И я сказал, зачем Клавдя врёт, что она скатерть сделала и все цветы пришила, и сказал, что всё это бабушка сделала.
Какая кукла с носовым платочком
Бабушка сказала, что она здесь ничего не сделала, а всё это делали девочки, и Клавдя тоже. А бабушка только показывала.
Клавдя закричала: «Ага, ага!» — и высунула язык. А на языке яичница.
Бабушка сказала, чтоб Клавдя язык назад засунула.
А мне сказала, что мы пойдём, где девочки вышивают.
Там бабушка их учит, как вышивать нитками всякими — и красными, и синими, и жёлтыми, — чтоб выходили картинки.
И как из тряпочек вырезать цветочки и листики и делать скатерти и картинки.
Ещё как всякие платья шить для кукол. И как перчатки вязать и шапочки.
Вдруг Клавдя соскочила со стула и убежала. Бабушка кричала:
— Куда ты?
А она всё равно не послушалась.
А потом прибежала и принесла куклу.
А кукла в шубке и меховой воротничок. И его можно отгибать, и он становится наверх, как настоящий.
Он из настоящего меха, только маленький. На рукавичках тоже настоящий мех.
Я в карманчик палец засунул. А там ничего нет. Я сказал, что ничего нет.
А Клавдя из другого карманчика вынула маленький носовой платочек.
А потом сняла шубу, а там на шубе мех. И этот мех кроликовый.
Только из него волосы вылезают. На платье у куклы было много волосиков.
Клавдя стала очищать, потому что платье очень красивое. Красное и белые пуговки.
И ещё воротничок белый.
Как я Клавдю дразнил
Бабушка сказала, чтоб мы пили чай, а она посмотрит шубу.
Бабушка стала смотреть и вдруг как достанет ножницы! Чик-чик — и отрезала воротник.
А Клавдя не заплакала.
Бабушка ей сказала:
— Сиди на месте и пей чай.
И потом бабушка ещё ножницами резала. И потом иголкой шила. И говорила:
— Кто же так воротник пришивает!
А это не бабушка пришивает плохо, а Клавдя.
А потом Клавдя посмотрела, как бабушка сделала, и сказала:
— Ага!
А я стал Клавдю звать «Ага». И говорю бабушке:
— Вон Ага на скатерть накапала.
Бабушка говорит:
— Какая это Ага?
Я сказал:
— Вот Ага.
И пальцем в Клавдю.
— Вот! Вот! Вот!
Бабушка вдруг меня по руке — хлоп! И как крикнет:
— Гадость какая!
И ногой топнула. Мне не больно было. А я всё равно хотел заплакать.
Клавдя закричала:
— Ага! Ага! Ага!
И убежала в кухню.
из детской повести - энциклопедии Бориса Житкова - «Что я видел»
! Данный пост находится на ближних подступах к психической диссоциации ))
Совсем не плох и спуск с горы: Кто бури знал, тот мудрость ценит. Лишь одного мне жаль: игры… Её и мудрость не заменит.
Игра загадочней всего И бескорыстнее на свете. Она всегда — ни для чего, Как ни над чем смеются дети.
Котёнок возится с клубком, Играет море в постоянство… И всякий ведал — за рулём — Игру бездумную с пространством.
Играет с рифмами поэт, И пена — по краям бокала… А здесь, на спуске, разве след — След от игры остался малый.
Игра Автор: Зинаида Гиппиус
Но не прошло и двух дней, и я понял, что в истолковании слов Робера: «Все, кто не на фронте, трусы», я глубоко заблуждался.
Сен-Лу сказал так, желая блеснуть в разговоре, проявить психологическую оригинальность, пока не был уверен, что его ходатайство о добровольном вступлении в действующую армию будет утверждено.
Но в то же время он прилагал все усилия, чтобы его прошение приняли, и тут он проявил не в той степени оригинальность (в смысле, вкладываемом им в это слово), сколь свою причастность нации французов Святого - Андрея - В - Полях (*), самому лучшему, что на тот момент было у французов Святого - Андрея- В - Полях, дворян, буржуа, простолюдинов, почтительных к дворянам или бунтующих против дворян, двух одинаково французских подразделений того же семейства, подтипа Франсуазы и подтипа Мореля (**), откуда вылетели две стрелы, сошедшиеся в одном направлении — к фронту.
Блока привело в восторг трусливое признание националиста (каковым Сен-Лу никогда и не являлся), но стоило Сен-Лу спросить его, должен ли тот пойти на фронт сам, как Блок, в позе верховного жреца, ответствовал:
«Миопия» (***).
Но несколько дней спустя Блок совершенно изменил своё мнение о войне; он пришёл ко мне, обезумевши.
Несмотря на «миопию», его признали годным.
Я провожал его, и тут мы встретили Сен-Лу, у которого как раз была встреча в Военном Министерстве с отставным офицером, г-ном де Камбремером, а последний должен был представить его какому-то полковнику.
«Ах ты! что я тебе говорю — это ведь твой старый друг… Вы ведь с Канканом давно знакомы, не так ли?».
Я ответил, что я действительно с ним знаком, и с его женой также, но знакомством дорожу лишь отчасти.
Но с того времени, как я подружился с этой четой, я так привык относится к его жене, как, вопреки всему, к женщине исключительной, досконально сведущей в Шопенгауэре, обладающей доступом в духовные сферы, абсолютно закрытые её неотёсанному супругу, что слова Сен-Лу меня прежде всего изумили:
«Скажу по правде, жена у него идиотка. Но сам он — человек просто замечательный, одарён и всё так же мил».
Под «идиотией» жены Робер понимал, вероятно, её страстное желание якшаться с большим светом, самое суровое осуждение света и встречающее. Под качествами мужа, наверное, он имел ввиду те, которые расхваливала его мать, когда ставила его выше других членов своей семьи.
Его-то, по крайней мере, не волновали герцогини; но говоря по правде этого рода «ум» столь же отличен от ума, присущего мыслителям, как признанный публикой «талант» от «способностей» нувориша, «умеющего делать деньги».
Однако слова Сен-Лу не вызвали у меня неприятного впечатления, ибо напомнили, что претензия граничит с глупостью, а простота хоть и несколько скрыта, но приятна.
Мне, правда, не довелось обнаружить эти качества в г-не де Камбремере.
Но в действительности, если учитывать мнение других людей, человек состоит из множества несходных личностей, даже если забыть о разнице взглядов.
Я знал только оболочку г-на де Камбремера. И его достоинства, о которых твердили другие, так и остались для меня неизвестны.
Мы проводили Блока, который попрекал Сен-Лу тем, что, в отличии от него, Блока, все эти «именитые высокородные отпрыски», щеголяющие при штабах, ничем не рискуют, тогда как у него, простого солдата 2-го класса, нет никакого желания «дырявить шкуру из-за Вильгельма».
«Похоже, что император Вильгельм серьёзно болен», — ответил Сен-Лу.
Блок, как и все люди, околачивающиеся возле биржи, с необыкновенной лёгкостью воспринимал сенсационные известия и потому воскликнул:
«Говорят даже, что он умер».
На бирже все монархи больны, а что до Эдуарда VII или Вильгельма II, то они уже умерли; все осаждённые города уже пали.
«Правда, это пока скрывают, чтобы не ввергнуть бошей в отчаяние. Однако он умер вчера ночью. Мой отец узнал об этом из совершенно надёжного источника».
Постоянными сношениями с совершенно надёжными источниками, которыми только, по счастью, и пользовался г-н Блок-отец, он был обязан своим «большим связям»; он получал оттуда секретные покуда новости о том, что «заграница растёт», что «Де Бирс падаёт» (****).
Впрочем, если к указанному моменту рос курс Де Бирс, а «предложений» на «заграницу» не наблюдалось, если рынок первых был и «устойчивым», и «активным», тогда как вторых — «колеблющимся» и «неустойчивым», и держали их «в фондовом резерве», совершенно надёжный источник оставался не менее надёжным источником.
Поэтому Блок известил нас о смерти кайзера с видом важным и таинственным, но также раздражённым.
Особенно его взбесило, что Робер назвал Вильгельма императором.
Я думаю, что и под резаком гильотины Сен-Лу и г-н де Германт не сказали бы иначе.
Два этих светских мужа, останься они в одиночестве на необитаемом острове, где не перед кем обнаружить своих хороших манер, проявляли бы эту воспитанность, подобно латинистам, правильно цитирующим Вергилия.
Сен-Лу никогда бы не смог, даже под пыткой у немцев, назвать «императора Вильгельма» иначе. И этот хороший тон, несмотря ни на что, есть свидетельство великих пут духа.
Тот, кто не сумеет сбросить их, останется лишь светским человеком.
из завершающей книги семитомного цикла Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» - «Обретённое время» __________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) свою причастность нации французов Святого - Андрея - В - Полях - Вымышленная автором нация «французов Святого - Андрея - В - Полях».
(**) подтипа Франсуазы и подтипа Мореля - Франсуаза — один из центральных персонажей цикла романов Марселя Пруста «В поисках утраченного времени». Бескорыстная любовь к человечеству, вот что характеризует героиню. В Франсуазе сочетались народный рассудок, трезвость суждений, предрассудки, жалостливость и покорность перед происходящим. подтипа Мореля - Шарль Морель — один из центральных и наиболее отрицательных персонажей цикла романов Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» («Поиски»). Его связывают любовные отношения с женщинами - лесбиянками, например, с артисткой Леа (причём обращалась она к Морелю, как к женщине). Ради денег готов на всё, его никогда не мучила совесть. Способен, если это было ему выгодно, причинить горе, даже облечь в траур целые семьи.
(***) Миопия - Миопия, или близорукость — дефект зрения, при котором человек вблизи видит хорошо, а вдали — плохо.
(****) новости о том, что «заграница растёт», что «Де Бирс падаёт» - речь идёт об игре на биржах с акциями различных компаний.
Отчего же она стоит и земли не трогает, и не опершись ни на что, и сквозь неё просвечивает розовый свет, и мелькают на стене знаки? -- Гоголь Н. В. «Вечера на хуторе близ Диканьки» (Цитата)
Розовые стены. Кто я в них? Не пленный? А в окно мне вечер Необыкновенный.
Не сутульте плечи, Будьте чуть полегче,... Старые деревья Дождь прохладный лечит.
Теплота да нежность, Будто неизбежность... Знаешь, украшает Лёгкая небрежность
Ни в одной одежде, Ни в причёске только... На тарелке с сыром Апельсина долька.
То, что замечаю... Всё равно прощаю. Свету нА пол падать Я не запрещаю.
Привет, король бубновой масти. Ты появился в октябре, И я искала слово «счастье» В большом толковом словаре.
Напрасно плакали чернила На строчках странного письма… Я не спрошу о том, что было, — Я всё придумаю сама.
Я всё придумаю, как надо, Ни в чём не буду обличать — На лбу твоём — моя помада, Как всепрощения печать.
Привет, король бубновой масти Автор: Екатерина Горбовская
Гаданье.
– Мамочка, за мной зашли Вера Ивановская и Катя Фиш. Можно нам пойти ко всенощной?
Надя говорит равнодушным тоном, но лицо у неё напряжённое, уголки рта дрожат.
– Идите, – отвечает мать. – Что это вдруг такая религиозность обуяла? Подозрительно что-то…
Надя слегка краснеет и, быстро повернувшись, уходит из комнаты.
В передней взволнованным шёпотом расспрашивают её нескладная дылда Катя Фиш и маленькая, юркая Вера.
– Можно! Можно! Позволила! Идём.
Надя быстро одевается. Сердце стучит. Страшно. Ещё одумаются и вернут. Выбежали на улицу.
– Нехорошо только, что у нас платья такие короткие. Подумает, что девчонки, и не станет серьёзно гадать. – Ерунда, – утешает Вера. – На платье она внимания не обратит, а лица-то у нас не молоденькие. – В пятницу, когда я шла из гимназии, меня один извозчик барыней назвал, – хвастает дылда Катя. – Честное слово! Ей - богу! – Надо было всё - таки хоть косы подколоть, – беспокоится Надя. – А то она не отнесётся серьёзно. – Нет, нет, не беспокойся, она очень серьёзная. Она горничной Фене всю правду сказала. И привораживать умеет, и всё. – Привораживать?
Надя задумалась. Хорошо бы кого - нибудь приворожить.
Вчера мадам Таубе рассказывала маме про своего дядю графа Градолли, который всегда в Париже живёт. Старый богач. Вот бы его приворожить.
Граф Градолли!
Ну, есть ли что на свете красивее такой фамилии!
Графиня Градолли.
Надежда Александровна Градолли! Молодая красавица графиня…
– Тише, тише! Осторожно, тут ступеньки, – шепчет дылда. – Вот в этот подвал. – В подвал? – пугается Надя. – Нет, я в подвал ни за что не полезу! – Бою - усь! – пищит Вера. – А ты не спутала: это тот самый подвал? – Ну, конечно. Мне горничная Феня показывала. – Бою - усь! – Ну, так нечего было и затевать, – демонстративно поворачивается дылда. – Жалко, что связалась. – Как же быть? – томится Надя. Ступеньки подвала ослизлые, щербатые. На дверях – рваная клеёнка и мочалка. Но с другой стороны, что может быть красивее фамилия Градолли!.. Молодая графиня Градолли… – Всё равно: уж раз решили, так пойдём.
В подвале пахнет щами и прелыми досками.
– Вам кого надо? – спрашивает тощий мужик в лиловой рубахе.
Подруги молчат. Им неловко и страшно сказать, что нужна гадалка. Мужик ещё рассердится.
– Мы, наверно, не туда попали, – испуганно шепчет Вера и тянет Надю за рукав к выходу. – Да им, верно, Дарью Семёновну нужно, – захрипел чей-то голос из-за печки. – Дарья! К тебе, что ли? – Господи! Да их тут целая шайка! – волнуется Надя. Из-за перегородки показывается рябая бабья рожа; тёмные внимательные глаза искоса приглядываются. – Что, барышни, погадать, что ли? Только я ведь этим не занимаюсь. Это вам кто же сказал-то? – Феня… Феня сказала. – Феня? Рыжая, что ли? – Да… да… – Ну, уж так и быть. Только деньги вперёд. Тридцать копеек за каждую. Пожалте-с.
За перегородкой стояла узкая железная кровать, стол, покрытый красной бумажной скатертью, и два кресла без всякой покрышки, – просто одно мочальное содержимое.
На одно кресло села сама гадалка. На другое указала Кате, в которой сразу определила предводителя.
– На бубновую даму. Для сердца – удивит дорога. Через денежное предприятие червонный разговор в казённом дом. В торговом деле – бубновый человек вредит.
Дылда испуганно выкатила глаза. Торговых дел у неё не было, но всё - таки пугало, что бубновый человек вредит.
– Теперь на которую? – скучающим голосом спросила гадалка.
Надя покраснела, засмеялась от смущения.
– Не можете ли вы… мне говорили… я бы хотела приворот. – Приворот? – ничуть не удивилась гадалка. – За это особливо двугривенный. Деньги вперёд. На чьё имя? – Меня… Надеждой зовут. – А кого имярека-то? – Что? – Кого привораживать-то? – Он… его… графа Градолли. – А имя-то как? – Имя? А имя я не знаю. – Ну, как же так, без имени-то. Без имени трудно. Некрепко выйдет.
Гадалка озабоченно пожевала губами и вдруг запричитала:
– На синем море, на червонном камне лежит доска, под доской – тоска. Отвались доска, подымись тоска по морям, по долам, по зелёным лесам, пади тоска на сердце раба Божьего Гре… Гра… Грыдоли (ишь, как неладно выходит!), истоми его, иссуши его, чтоб он спать не спал, чтоб он есть не ел, чтоб он пить не пил, по рабе Божьей Надежде сох. Аминь, аминь, аминь. Тьфу, тьфу, тьфу. Раба Божья Надежда, плюнь три раза.
Надя нагнулась, добросовестно плюнула три раза под стол и вытерла губы.
На улицу вышли какие-то подавленные.
– Всё-таки она поразительно верно говорит! – ёжилась дылда от страха сверхъестественного. – Этот бубновый человек – это, наверное, доктор Крюкин. Он всегда рад повредить. Или батюшка. «Я тебе, Фиш Екатерина, после праздников кол влеплю» (*). Наверное, бубновый – это батюшка. Поразительно верно говорит. И как это она так может! – Бою - усь! – повизгивает Вера.
Надя молчит. Ей не по себе. Связалась с этим Градолли, а вдруг он рожа!
* * * Через два дня, за вечерним чаем, мать передала Наде флакончик духов.
– Это тебе мадам Таубе оставила. Она сегодня, бедненькая, в Париж уезжает. Расстроена ужасно. – Почему расстроена? – Телеграмму получила: дядя её заболел. Помнишь, она рассказывала, – граф Градолли? Бедный старичок. Жалко, столько добра делал. – А… а что с ним? – спрашивает Надя дрожащим голосом. – Неизвестно что. Вдруг почувствовал себя худо. Должно быть, не выживет.
Надя вся застыла.
Вот оно! Вот оно, началось! Отвалилась доска, привалилась тоска! Господи, что мне теперь делать?!
– Мамочка, а разве он хороший, этот граф? – Да, он известный благотворитель. Добрый старичок.
«За что я погубила его? За что? – терзается Надя. – Добрый, милый старичок, прости ты меня, окаянную! Ведь, он даже о моём существовали не знает, и вдруг, откуда ни возьмись, отвалилась доска и навалилась тоска. И помочь нельзя. И не знают, как лечить!»
– Мамочка! Они его, наверное, неправильно лечат. Мамочка, ему, может быть, жениться хочется? А они не понимают. – Что-о? Что ты за вздор болтаешь?
Лицо у Нади такое несчастное, такое расстроенное.
– Если бы я знала, что можно сделать отворот против приворота, я бы не пожалела всего своего состояния!.. – Какой отворот? Какое у тебя состояние? Ничего не понимаю. – Шестьдесят пять… ко… копе… ек… – Господи! Да она плачет!
Мать быстро подбежала к телефону и, не спуская глаз с рыдающей Нади, нажала кнопку «А» и вызвала доктора Крюкина.
Гадание Автор: Н. А. Тэффи __________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) Или батюшка. «Я тебе, Фиш Екатерина, после праздников кол влеплю» - Батюшка, в смысле священник, преподающий девочкам в гимназии предмет "Закон Божий".
У котов есть такое свойство: стоит им появиться в доме, как оказывается, что они были здесь всегда — даже если час назад никаких котов у вас не было. Они живут в собственном временном потоке и ведут себя так, будто мир людей — это всего лишь остановка на пути к чему-то гораздо более интересному.
--- Терри Пратчетт. «Кот без прикрас» (Цитата)
***
Котята - воины из нейросетей. Kittens warriors from neural networks
Тритатушки, тритата, Мобилизируем кота! На диване он лежал, Но на службу попал.
В небе дрон кружил, жужжал, Котик зоркий — не зевал. Подкрался ловко, хвост дугой, В бой вступил наш кот герой.
Молнией взметнулась лапа, Звуки "мяу" — УРА! В атаку! Дрон вздохнул, да и упал, Кот свой подвиг доказал.
Тритатушки, тритата, Славим смелого кота! Он на страже, он в ответе, Нет угрозы на планете!
Тритатушки, тритата, Мобилизируем кота! Он герой, он наш солдат, Котик в деле — это факт!
